Польское восстание 1863 года и роль России

выводу об отставании России в общественном развитии, о необходимости

ликвидации несправедливого строя в России, ликвидации сословных привилегий

и прежде всего — освобождения крестьян от крепостного гнета. Отечественная

война 1812 г. дала новый толчок развитию революционных идей. Многие будущие

декабристы — Пестель, Сергей Трубецкой, Владимир Раевский, Муравьевы-

Апостолы и др. — явились непосредственными участниками этой войны. Они

видели народный характер войны, горячий патриотизм солдат — простых русских

людей, в большинстве своем крепостных, самоотверженно защищавших отечество

от иностранных захватчиков. Сам собой напрашивался вопрос: может ли быть

справедливым такой строй, при котором эти герои, не щадившие жизни для

защиты родины, влачат жалкое существование рабов?[11]

Заграничные походы русской армии 1812—1813 гг. обогатили офицерскую

молодежь новыми впечатлениями. Своими глазами она наблюдала жизнь в странах

Западной Европы, где уже было ликвидировано крепостное право и существовал

конституционный строй.

Возвратившись на родину с победой, передовая молодежь снова увидела

мрачную российскую действительность: ничем не ограниченный произвол

самодержавия, стонущее в рабстве крестьянство, взяточничество и

казнокрадство чиновников. Возвращение в затхлую атмосферу крепостничества

еще более ускорило созревание революционных идей. Этому способствовало и

усиление реакции после войны 1812 г.

Император Александр 1, в первые годы своего царствования стремившийся

прослыть либералом и организовавший «Негласный комитет» из своих

приближенных для выработки проекта преобразований, после войны сбросил

маску либерала.

Став во главе реакционного Священного союза, созданного с целью борьбы

с революционным и национально-освободительным движением в Европе, Александр

1 передал управление Россией реакционерам-крепостникам во главе с

Аракчеевым. Ярким выражением реакционного курса явилась организация военных

поселений с небывало жестоким военно-крепостническим режимом, начальником

которых он поставил ярого крепостника Аракчеева. Всюду свирепствовала

тайная полиция, была введена строжайшая цензура, безжалостно изгонявшая из

печати все, что содержало хотя бы малейшую критику существующего строя. Из

университетов изгонялись прогрессивные профессора, распространялся дух

аракчеев-щины.

Усиление реакции вызывало возмущение все более широких кругов русского

общества. В России создавались условия для назревания революционной

ситуации.

Движение русских дворянских революционеров, выросшее из объективных

потребностей внутреннего развития России, входило в общий процесс

исторического развития стран Европы как его составная часть. Его нельзя

рассматривать оторванно от борьбы прогрессивных сил в европейских странах.

Французская буржуазная революция открыла целую полосу антифеодальной борьбы

и буржуазных революций в ряде других стран Европы. Победа над Наполеоном,

раздел ее плодов между тремя хищниками дали толчок развитию национально-

освободительного движения в порабощенных и зависимых странах против

иноземного господства. Это движение и антифеодальная борьба переплетались

между собой, дополняя друг друга. Происходят революции в Испании, в

Неаполе, Пьемонте, восстание в Греции, назревают революции во Франции и

Бельгии, разразившиеся в 1830 г. народным восстанием.

Русский народ, недавно сам переживший смертельную опасность

порабощения и изгнавший наполеоновских захватчиков, не мог не сочувствовать

другим народам, боровшимся за свою независимость. Вместе с тем наличие

общеевропейской революционной ситуации благоприятствовало развитию

революционной идеологии, придавало больше смелости и уверенности ее

носителям — дворянским революционерам. В такой обстановке возникли первые

революционные тайные общества, организаторами которых явились наиболее

прогрессивные представители русского народа — дворянские революционеры.[12]

Таким образом, движение первых русских дворянских революционеров

вытекало из объективных условий внутреннего развития России, из назревшей

потребности ломки старого, феодально-крепостнического строя и замены его

новым, более прогрессивным для того времени, буржуазным.

Вопрос о Польше привлекал внимание русских борцов за свободу

значительно раньше, чем были установлены первые связи с польскими тайными

обществами. К сожалению, в распоряжении имеется мало документальных данных

о взглядах на польский вопрос в первых русских тайных организациях. Но и те

немногие высказывания и воспоминания, которые получили освещение в

литературе, позволяют делать вывод, что подавляющее большинство членов

русских тайных обществ не разделяло политики русского царизма по отношению

к Польше, протестовало против нее.

Против независимости Польши выступала лишь незначительная часть членов

преддекабристских тайных обществ, представлявшая русскую высшую

аристократию. Такой взгляд на польский вопрос нашел, например, отражение в

конституционном проекте тайного общества «Орден русских рыцарей»,

основанного в 1816 г. Автором проекта был Дмитриев-Мамонов.

Основатели «Ордена русских рыцарей» М. Ф. Орлов, М. А. Дмитриев-

Мамонов и Н. И. Меньшиков принадлежали к родовитым аристократическим

фамилиям, игравшим видную роль при Екатерине II. Это выходцы из среды той

высшей знати, которая поддерживала и вдохновляла Екатерину II в

осуществлении ее планов раздела Польши. В проекте требовалось «конечное и

всегдашнее истребление имени «Польша» и Королевства Польского и обращение

всей Польши, как Прусской, так и Австрийской, в губернии российские» .

Надо иметь в виду, что упомянутые «пункты» еще не были приняты всеми

членами общества, а представляли собой лишь проект, написанный одним лицом,

и могли не разделяться другими членами общества.

Это подтверждается высказыванием по польскому вопросу одного из видных

членов «Ордена» — Н. Тургенева.

Касаясь намерения Александра I восстановить независимое польское

государство, Н. И. Тургенев писал впоследствии, что «этот акт императора

Александра возбуждал надежды и в поляках, и в русских, и во всем

человечестве. Мир, может быть, впервые видел победителя, дарующего

побежденным права, вместо того чтобы надеть на них цепи». Тургенев

неодобрительно отнесся к тому, что Орлов писал на имя царя «нечто вроде

протеста против учреждений, которые Александр только что даровал Польше...

Когда я узнал об этом, — писал он,—я не преминул упрекнуть Орлова в узком

патриотизме, патриотизме раба, продиктовавшем ему этот протест». Весьма

характерно, что Орлов не отстаивал свою точку зрения. Соглашаясь с доводами

своего оппонента, «он имел благородство, — пишет далее Тургенев, —

согласиться с тем, что я был отчасти прав» . Не мог аристократический

проект программы «Ордена» удовлетворить и М. Н. Новикова, племянника

известного русского просветителя конца XVIII в. Узнав об основании новой

тайной организации — «Союза спасения», Новиков присоединился к ней и начал

работу над собственным проектом республиканской конституции.

Взгляд Дмитриева-Мамонова на польский вопрос и особенно

великодержавная идея, изложенная в проекте Дмитриева-Мамонова, явившаяся

отражением идеологии русской аристократии, не нашли последователей и в

возникших вскоре других преддекабристских тайных обществах. Не удивительно,

что нет преемственности между этим первым тайным обществом и последующими

тайными обществами. Встретившись с возникшим в том же 1816 г. «Союзом

спасения», общество М. Орлова и Дмитриева-Мамонова вынуждено было «уступить

ему дорогу».

Проект Дмитриева-Мамонова не только не отражал взгляда на польский

вопрос всех членов «Ордена русских рыцарей», само его появление из-под пера

представителя русской аристократии подчеркивает, что идеология этой среды

ничего общего не имела с идеологией русских дворянских революционеров.

«Союз спасения» был организацией, состоявшей из элементов более

прогрессивных. Он образовался из двух тайных офицерских организаций —

артели Семеновского полка и «Священной артели», куда входили офицеры

Главного гвардейского штаба. Артель Семеновского полка, возникшая как

объединение для совместного питания и отдыха, включала передовых,

прогрессивно мыслящих офицеров, имевших общие взгляды. Александр 1, узнав

о ее существовании, приказал закрыть ее из тех соображений, что «такого

рода сборища офицеров ему не нравятся».

По такому же принципу была основана и «Священная артель» офицеров

Генерального штаба, возникшая во второй половине 1814 г. и с небольшим

перерывом существовавшая до 1817 г. В числе ее основателей были Александр

Муравьев, Иван Бурцев, Вильгельм Кюхельбекер, Иван и Михаил Пущины, Петр и

Павел Колошины и др. С артелью были связаны Никита Муравьев, Павел Постель

и другие офицеры, организационно не входившие в ее состав. Предметами бесед

и споров в артели, по свидетельству Пущина, было — «о зле существующего у

нас порядка вещей» и о «возможности изменения желаемого многими втайне», т.

е. обсуждались политические вопросы. Таким образом, «Священная артель» и

артель Семеновского полка представляли собой зародыши будущих тайных

декабристских обществ. Именно в недрах этих организаций формировалась

революционная антимонархическая, антифеодальная идеология.

В этих обществах ,в числе основателей, руководителей и членов тех, кто

составил основное ядро позднейших Южного и Северного обществ, находятся

люди, активно участвовавшие в движении, вплоть до декабристского восстания

1825 г. Основатели «Союза спасения» — Никита и Александр Муравьевы, И. Д.

Якушкин, С. П. Трубецкой, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, а также

вступившие в это общество вскоре после его основания M.G. Лунин, П.

И.Пестель, И. И. Пущин, М. А. Фонвизин, П. Г. Каховский и др.— все это

выдающиеся деятели дворянского революционного движения, их имена навечно

вошли в летопись русской истории. Яркой отличительной чертой этих

дворянских революционеров является горячий патриотизм. Почти все участники

движения декабристов героически отстаивали независимость своей родины в

1812 г. Свободу и независимость отечества они тесно связывали с

необходимостью демократизации всего общественного строя и уничтожения

феодально-крепостнического гнета и ради этих идеалов не щадили своей жизни.

«Для отечества я всем готов жертвовать», — писал П. Каховский. [13]Вопрос

об отношении к Польше членов «Союза спасения» и «Союза благоденствия», в

который преобразовался «Союз спасения», можно выяснить по мемуарам и по

материалам следствия, так как «Союз спасения» не оставил своего

программного документа, а в уставе «Союза благоденствия», так называемой

«Зеленой книге», вернее, в сохранившейся ее первой части, этот вопрос не

получил освещения.

Член «Союза спасения», а затем Северного общества М. А. Фонвизин в

статье «Последний раздел Польши» (1823 г.) писал: «В то время, когда на

Западе занимались противодействием французской революции, ... три северные

державы нашли удобный случай прекратить политическое бытие Польши,

государства, знаменитого в истории народов своим характером и составлявшего

важное звено в политическом равновесии Европы. Будучи довольны разделом

своей добычи, они сблизились посредством похищения и соединились потом в

тесный союз, известный ныне под именем Священного союза. Какое

богохульство! — вся Европа ужаснулась; со времени Вестфальского мира не

было подобного примера нарушения, уничтожающего силою манифеста законный

порядок и существование целого государства, которое разделено на три части

по произволению, точно как делят добычу по жребию».

О сочувствии русских дворянских революционеров идее независимости

Польши свидетельствуют и их высказывания по поводу провозглашения Польского

Королевства. «Я радовался тому, что на свете стало одной конституцией

больше...»,—писал Н. И. Тургенев. Он резко осуждал поворот Александра 1 в

сторону ликвидации даже той призрачной независимости Польши, которую

предоставляла конституция, возмущался начавшимся вслед за «дарованием»

конституции ее урезыванием начиная от назначения императорским комиссаром в

Польше Новосильцева и фактическим наместником царя брата Александра 1

Константина Павловича.

Следовательно, декабристы считали, что конституция, даже

монархическая, какой была конституция королевства, все же ограничивала

самодержавие и была шагом вперед в сравнении с абсолютной монархией. Их

возмутило, однако, то, что император, вводя конституцию в Польше, в то же

время считал Россию еще не созревшей для конституционного устройства, и

Фонвизин с негодованием писал по этому поводу в своих «Записках», что

«присоединенной Польше он [Александр] даровал конституционные установления,

которых Россию почитал недостойною». Возмущение в связи с этим высказал

также и декабрист В. Раевский, который писал в конце 1821 г.: «Александр в

речи своей к полякам обещал дать конституцию народу русскому. Он медлит, и

миллионы скрывают свое отчаяние до первой искры».

Другим моментом, вызвавшим острую реакцию в русском тайном обществе,

было обещание Александра 1 полякам возвратить Польше те земли, которые

отошли к России во время разделов Речи Посполитой. Слух об этом намерении

оживленно обсуждался членами «Союза спасения», оно было воспринято как

новое проявление со стороны Александра 1 неуважения к национальной чести

России, к ее государственным интересам. Дело в том, что если западные

польские земли, захваченные Австрией и Пруссией, были населены

исключительно поляками и представляли собой исконную польскую территорию,

то совершенно иначе обстояло с землями, отошедшими к России. Это были в

большей части украинские, белорусские и литовские земли, в свое время

насильственно захваченные правителями Речи Посполитой. Заселены они были

соответственно украинцами, белорусами и литовцами, которые, несмотря на

усиленное ополячивание их, сохранили свой язык и культуру. Поляки

составляли на этих землях лишь ничтожный процент населения — это были

главным образом польские помещики.

Присоединение этих земель к России, хотя и продиктованное

захватнической политикой, объективно отвечало интересам белорусского и

украинского народов, воссоединение которых означало конец искусственному

разделению их между двумя государствами. Оно сближало западных белорусов и

украинцев с близким по языку и культуре русским народом и вовлекало их в

общероссийское освободительное движение. Они получали более широкие

возможности для своего экономического и культурного развития. Литовский

народ также имел много общего с русским. Их связывало историческое прошлое.

Литва экономически тяготела к России, и присоединение ее к России давало

толчок развитию литовской экономики и культуры.

Русские дворянские революционеры, в своем большинстве побывавшие на

этих землях, особенно во время освободительных походов против

наполеоновских войск в 1812—1814 гг., познакомились с национальным составом

населения западных украинских, белорусских и литовских губерний, видели

огромное тяготение его к русской культуре. Поэтому они решительно выступили

против намерения Александра 1 отдать эти земли Польше. Один из них,

Якушкин, решился даже на немедленное убийство царя, лишь бы не допустить

осуществления этого намерения.

Факт готовности принятия крайних мер, лишь бы не допустить отторжения

от России земель с украинским и белорусским населением, свидетельствует о

далеко не безразличном отношении русских борцов ,за свободу к единокровным

украинскому и белорусскому народам.

Русские дворянские революционеры все более внимательно присматривались

к разгоравшемуся национально-освободительному и революционному движению в

Польше. Они вместе с тем видели, что успех борьбы поляков за свою

независимость и социальные преобразования зависел от победы революционных

сил в России. Близко стоявший тогда к декабристам по своим воззрениям П. А.

Вяземский, служивший в Варшаве в канцелярии Новосильцева и будучи

осведомленным в какой-то мере о росте освободительного движения в Польше,

писал М. Ф. Орлову в марте 1820 г. о поляках: «Не быть им свободными, пока

мы будем в цепях; не царствовать у них законам, пока у нас божьей милостью

будет царствовать самовластье». Вяземский призывал подать «искреннюю руку

братства народу, с коим сродство наше уже непреложно; сродство

благоденствия или бедствий, — одну чашу пить нам...»

Революционная программа первых дворянских революционеров нашла свое

выражение в конституционных проектах, родившихся в тайных декабристских

обществах — Северном в Южном.

По конституционным проектам Никиты Муравьева крепостное состояние

полностью отменялось, крестьяне становились свободными и получали земельный

надел в размере двух десятин на двор. Таким образом, хотя у помещиков

оставалась основная масса земли, характер землевладения коренным образом

менялся — оно становилось уже не крепостным, а капиталистическим, поскольку

для обработки земли владелец был вынужден прибегать к найму рабочей силы.

Крестьяне же, получив нищенский земельный надел, вынуждены были наниматься

в батраки к помещику либо идти в город, продавая свою рабочую силу

капиталисту.

Значительно дальше пошла в этом направлении «Русская Правда»,

конституционный проект Южного общества, автором которого был основатель

общества П. И. Постель. «Русская Правда», категорически требовавшая

освобождения крестьян с землей, объявляла землю общественным достоянием,

хотя признавала и частную собственность на землю. По «Русской Правде» земля

должна быть разделена на две равные части. Одна представляла собой

общественный фонд, образуемый путем конфискации половины земли всех

дворянских имений во владении которых было 10 тыс. десятин земли и более.

Земля общественного фонда не могла ни продаваться, ни покупаться, а

давалась бесплатно тому, кто пожелает заниматься земледелием. Отчуждалась

половина земли и от тех имений, которые владели 5 тыс. десятин и более, но

за денежное вознаграждение помещику правительством. Вторая половина земли,

составлявшая государственные и оставшиеся после отчуждения

частновладельческие земли, объявлялась частной собственностью, и ее можно

было продавать и покупать.

Таким образом, - землевладение по «Русской Правде» получало более ярко

выраженные буржуазные черты.

Конституционные проекты декабристов, подрывая феодальный базис,

наносили сокрушительный удар по государственной надстройке. Правда,

конституция Никиты Муравьева сохраняла монархию, но существенно изменяла ее

содержание. Верховная власть в стране передавалась двухпалатному парламенту

— Народному вечу. В руках императора оставалась лишь исполнительная власть;

он не мог отменять законы, принятые парламентом, а мог лишь только

задержать исполнение того или иного закона и вернуть его на вторичное

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10