Нэйтивизм в общественно-политической жизни США на исходе XIX столетия

Например, ирландцы требовали, чтобы Америка строила свои отношения с

Великобританией в зависимости от состояния отношений последней с Ирландией.

Немцы во многих местах «контролировали действия политиков в отношении

спиртных напитков, часто будучи в оппозиции с настроениями местного

населения».[134] Отсюда, как мы видели на примере Стронга,—употребление в

общественно-политической лексике того времени выражений «немецкий голос»,

«ирландский голос» и т.д. Мэйо-Смита беспокоило и влияние римской церкви,

основанное на «голосовании согласно указаниям священников». Он писал, что

подобное влияние, без сомнения, оказывалось католиками в штате Нью-Йорк с

целью получения и использования общественных средств и земель для нужд

церкви.[135] Другим аспектом проблемы было ухудшение состояния дел в

городском управлении, которое также связывалось Мэйо-Смитом с преобладанием

иммигрантов на выборах в городах. «Недавние вспышки анархизма и социализма»

он также относил на счет влияния иностранцев: «…Социализм и анархизм не

произросли на американской почве, и их происхождение не англо-

саксонское».[136] В целом, экономические и политические воззрения

иммигратов виделись социологом как «абсолютно отличные от тех, что

свойственны англо-говорящей расе».

В декабре 1890 г. президент Американской экономической ассоциации Ф.

Уокер объявил: «Перспективы нации неясны. Предмет [иммиграции] требует

постоянного и полного внимания». Он призвал ассоциацию изучить проблему в

целом и предложить американскому народу свои выводы.[137] С начала 1890-х

гг. периодические издания стали говорить о важности скорого принятия

конкретных действий. В одной из передовиц республиканской «Нэйшн» в

сентябре 1891 г. указывалось, что проблема иммиграции достигла такой

остроты, когда необходимо предпринять более решительные шаги для ее

решения. Главное беспокойство вызывало относительное и абсолютное

увеличение количества иммигрантов «латинских рас»—носителей традиций и

привычек, чуждых американской цивилизации, не имеющих ничего общего с англо-

саксонской культурой. Тревожной тенденцией было названо также преобладание

среди иммигрантов представителей низших социальных слоев.[138] Тогда же Г.

К. Лодж отметил, что проблема иммиграции привлекает «с каждым днем все

больше внимание общества», и те, кто понимает, что «это самый сложный

вопрос для американского народа»—принадлежит к числу «самых серьезных и

проницательных людей общества».[139]

Имидж иммигранта стал приобретать все больше отрицательных черт.

Примером этого может служить описание итальянца—«даго», которое было дано

Э. Морганом в ежемесячном популярном научном обозрении в статье под звучным

названием «Что нам делать с ‘даго’?» (1890): “Этот даго, кажется, не

только кучкуется в стадо, но и дерется,—писал Морган.— Нож, которым он

разрезает хлеб, используется им для того, чтобы отхватить ухо или палец

другого «даго», или чтобы полоснуть по его щеке… Зрелище человеческой крови

знакомо ему так же хорошо, как и зрелище пищи, которую он употребляет… Его

женщины следуют за ним как собаки, ожидают обращения не лучше чем с

собаками, и не имеют ни малейшего представления, как вести себя, без

постоянной череды ударов и пинков… Очевидно, что ему нечего терять, и с

любой точки зрения он не может ничего приобрести—даже в самой суровой

тюрьме, которую только мог изобрести американский ум».[140]

Порою дело доходило до открытых столкновений. В марте 1891 г. в

Новом Орлеане толпа линчевала оправданных судом 11 итальянцев,

подозреваемых в убийстве шефа местной полиции. Стоявшие на улице жители, не

дождавшиеся обвинительного приговора, расправились с иммигрантами сами.

Судилище обсуждалось по всей стране, действия горожан вызвали одобрение.

Сенатор Г. К. Лодж ответил на это событие очередной статьей в

«Североамериканском обозрении», где писал о наплыве в страну людей,

«далеких от нас расой и кровью», «почти полностью неграмотных и в

большинстве своем лишенных профессии, образования и денег». Что же касается

подвергнутых суду Линча, утверждал политик, то в Америке “по отношению к

итальянцам как таковым никакой враждебности не существует”. Наоборот, их

воспринимали до сих пор как “старательных людей, склонных к ссорам в своем

кругу, но в целом бережливых, работящих, воспитанных”.[141] Убитых постигла

печальная участь, поскольку большинство в толпе верили, что итальянцы

принадлежат к секретному преступному обществу, ответственному за убийство

полицейского: «Распространено мнение,—указывал Лодж,—что это сообщество не

только ответственно за убийство шефа полиции, но что оно расширяет сферу

своих действий и контролирует суды, используя угрозы, а также постепенно

распространяет свой контроль на правительство города и штата».[142]

Итальянцы представляли частный случай, однако антипатия к отдельным

этническим группам сливалась в неприязнь ко всей иммиграции из Южной и

Восточной Европы в целом. При этом овертоном звучали слова о расовой

неполноценности «новых» иммигрантов. Так, упомянутый президент

Массачусеттского института технологий Ф. Уокер озаглавил свою статью в

журнале «Форум» «Иммиграция и деградация». В ней он старался систематично

описать отличия «новой иммиграции» от «старой»: иммигранты прибывают «все

более из стран Южной и Восточной Европы—народы, которые не смогли сами

отстоять для себя благ в течение войн между расами на протяжении веков и в

борьбе с тяжелыми природными условиями; народы, которые менее всего способы

приспособиться к нашим политическим порядкам и общественной жизни, и

которые до сих пор находятся на самой низкой стадии промшленного развития».

Уокер являлся, по мнению историка Хайэма, «американцем, внесшим

оригинальный вклад в нэйтивистскую мысль конца XIX века».[143] Он развил

теорию о демографическом вырождении американской расы при увеличении уровня

естественного прироста среди иммигрантов и его уменьшения среди коренного

населения. Являясь директором ценза 1870 г., он раньше всех увидел эти

опасные с его точки зрения тенденции. Впоследствии проблема иммиграции

полностью захватила его внимание.[144]

С более умеренных позиций выступали авторы, признававшие роль

иммиграции в развитии страны, но, тем не менее, считавшие по ряду причин

целесообразным ее дальнейшее ограничение. Например, сенатор из Северной

Дакоты Г. Хэнсборо, отстаивая мнение о неразумности полного запрещения

иммиграции, отмечал: единственной проблемой остается «характер» и

«качество» иммигрантов. «Нам не нужны преступники и нищие Европы»,—писал

он.[145] Он же говорил о связи проблем городов с иммиграцией, однако

обвинял во всех бедах прежде всего беспринципных политиков, которые в обмен

на голоса иммигрантов позволяют им захватывать городские центры. «Мы на

пороге времени, когда увидим все наши большие города заполненными ими

[иммигрантами]—и кучку демагогов, которые будут их контролировать».[146]

Неприязнь американцев вызывала еще одна характеристика «новой»

иммиграции—неграмотность. В образованных кругах было широко распространено

мнение о высоком уровне образования как одной из основ функционирования

американской республики.[147] Современник описываемых событий—публицист С.

Кросуэлл утверждал: «все основы жизни нашей нации покоятся на

образовании».[148] Ч. Смит, президент Торговой палаты Нью-Йорка, писал в

«Североамериканском обозрении» в 1892 г.: “Угроза нашим институтам

происходит не от анархистов и метателей бомб…, реальная и постоянная

опасность для этой страны состоит в продолжении наплыва огромного

количества неграмотных [иммигрантов].” Он напоминал, что четыре пятых

преступников в Америке необразованы, в то время как стоимость годового

обучения ребенка в нью-йоркской школе в четыре раза дешевле стоимости

содержания одного человека в тюрьме.[149]

Признавая выгоду иммиграции с точки зрения экономического развития

страны и не взывая к ее полному прекращению, ряд политических деятелей и

ученых, включая Ф. Уокера, У. Сеннера, Г. Лоджа, Д. Уэбера, С. Г.

Кросуэлла, У. Э. Чэндлера, Г. Хэнсборо, выступали за введение более

решительных ограничений на въезд в США, одним из которых должен был стать

тест на грамотность. Нэйтивисты взывали к действиям, необходимость которых

была им столь очевидна, что они отрицали саму возможность партийных

разногласий. В марте 1892 г. в «Форуме» сенатор от штата Нью-Хэмпшир У. Э.

Чэндлер утверждал: «Политические различия не должны помешать нам объединить

усилия, чтобы честно, уверенно и эффективно воплотить в жизнь наши

сегодняшние законы об иммиграции и натурализации, и, возможно, изменить их

впоследствии, если это будет необходимо».[150]

6 декабря 1892 г. президент Б. Гаррисон отметил в ежегодном послании

конгрессу, что «доступ в страну и к высоким привилегиям ее гражданства

должен быть более ограничен и тщателен. Я полагаю, мы имеем право—и это

наша обязанность по отношению к нашему народу, и особенно трудящемуся

люду—не только не пускать [в страну] порочных, неграмотных, общественно

опасных, нищих и законтрактованных рабочих, но и сдерживать сегодня слишком

большой поток иммиграции путем дальнейшего ограничения». При этом он

говорил о «политических, моральных и экономических интересах страны». [151]

Обобщая более широко, «Американский журнал политики» утверждал: «В

современных условиях в мире невозможно всем пользоваться [одними и теми же]

привилегиями. Поэтому вопрос, который поставлен перед нацией, таков: должны

ли мы пожертвовать благополучием наших собственных сограждан, пытаясь

улучшить условия жизни граждан других стран?».[152] Журналист А. Уайт в

одном из номеров «Чэритиз ревью» в 1893 г. перечислил причины, по которым

следовало остановить иммиграцию в США: деградация американской расы;

несправедливая конкуренция, навязанная американским неквалифицированным

рабочим, которые «слишком бедны и слишком многочисленны», чтобы сплотиться

против общей опасности, понижение жизненного стандарта среди тех, с кем

иностранцы конкурируют на рынке неквалифицированной рабочей силы, а также

постепенное ухудшение расового характера коренных американцев (из-за

смешения с иммигрантами) и растрата благотворительных средств на помощь

иностранцам вследствие нашествия «хронически неисправимых нищих».[153] В

январе 1893 г. сенатор Чэндлер написал в «Североамериканском обозрении» о

том, что «существует почти всеобщее убеждение в необходимости ввести более

суровые ограничения на въезд иммигрантов, но нет единства во мнении какие

именно шаги следует для этого предпринять».[154] Передовицы с требованием

ограничить иммиграцию регулярно помещало и американское издание лондонского

«Обозрения обозрений», издаваемое А. Стоу. Частым автором там был

Д. Стронг.[155]

Крупные периодические издания Северо-Востока демонстрировали срез

общественного мнения в отношении иммиграции. Независмо от конкретной

позиции, общим было убеждение в растущей расовой неполноценности

иммиграции, угрожающей будущему Америки, а следовательно, в необходимости

ограничения притока иммигрантов путем принятия более действенных

законодательных мер.

Лига ограничения иммиграции: опыт «нового нэйтивизма»

Один из сторонников рестрикции, журналист С. Фишер, в одном из

номеров журнала «Форум» сказал: «Современное движение против иммиграции,

если оно разрастется и примет более отчетливые очертания, будет иметь много

преимуществ по сравнению с движением ‘незнаек’ 1850-х. Оно избежит абсурда

секретности… Оно будет полностью свободным от нападок на римских католиков,

а также от насилия и злости, которые ранее присутствовали».[156] И

действительно: при том, что «абсурды» прежних времен сохранились в

деятельности многочисленных патриотических секретных обществ, новое

движение против иммиграции приняло «более отчетливые очертания» и во многом

сумело избежать этих “абсурдов”.

«Организационная революция»[157], проходившая в США в конце XIX в. и

отразившаяся в росте количества самых разных реформистских сообществ, имела

важное значение для политического процесса в стране, поскольку она породила

новый тип организаций, подобных Лиге ограничения иммиграции (см. ниже). Их

отличие состояло, во-первых, в беспартийности, а во-вторых, в использовании

бюрократических методов организации для достижения четко поставленных

целей.[158] Если следовать историку О. Керру, это была реакция на успех

подобных методов в бизнесе, где к ним начали прибегать еще с 1850-х

гг.[159] Рост специализации, разделение функций внутри компаний между

различными департаментами и координация их усилий из единого центра были

усвоены разного рода реформистскими организациями, число которых множилось

с приближением конца столетия. С другой стороны, эти ассоциации были ведомы

часто представителями научной и административной элиты и объединяли

сторонников разных партий. Методы бизнеса были успешно перенесеы в сферу

деятельности общественных организаций. О. Керр назвал заимствование

управленческих технологий и бюрократических стандартов из мира бизнеса в

сферу общественной жизни «главным мотивом социальных и политических реформ

начала 20 века».[160]

31 мая 1894 г. в Бостоне была основана Лига ограничения иммиграции.

В ее конституции, которая была принята в день основания, были четко

определены задачи: «отстаивать и добиваться законодательного ограничения и

более жесткого регулирования иммиграции; издавать документы и брошюры,

распространять информацию о ней, устраивать встречи с общественнностью и

формировать общественное мнение в пользу дальнейшего запрещения въезда лиц,

нежелательных для нашего гражданства или приносящих вред нашему

национальному характеру».[161] Вступить в Лигу было просто. на задней

стороне обложки любой изданной ею брошюры можно было прочитать о том, что

годовое членство стоит доллар, пожизненное—10 долларов, при этом

пожизненные члены освобождаются от ежегодных взносов. Все тексты для

публикации и заявки о вступлении в Лигу предлагалось направлять на адрес

Прескотта Холла, секретаря и казначея Лиги. Подчеркивалось, что

Лига—“непартийная и нерелигиозная организация”, в которой состоят жители

любого из регионов Соединенных Штатов.[162] Республиканцы и демократы

объединили свои усилия в деятельности Лиги. П. Холл был членом бостонского

общества демократов, в то время как сенатор Лодж, например, относился к

республиканцам. Историк Б. Соломон заметила, что «поначалу сотрудничество с

Лоджем смущало руководителей Лиги из-за его партийных связей. Однако со

временем они признали: его преданность проблеме иммиграции доказывала, что

он ‘один из нас’… Среди новоанглийской знати, будь то республиканцы или

демократы, общее противостояние иммиграции было важнее, чем различия во

мнениях по вопросам экономики или политики».[163] В составе Лиги отразился

общий для всей страны социально-психологический феномен: нэйтивизм

становился свойствен в той или иной форме большинству населения. Ради

ограничения иммиграции необходимо было преодолеть партийные разногласия.

Таким образом, уже с момента основания Лиги была заложена основа для

совместной деятельности в ней представителей всех социальных слоев

независимо от их партийной или религиозной принадлежности.

Биографии основателей Лиги П. Холла и Р. Уорда типичны для

большинства аристократов Новой Англии, тех, кого называли «браминами». Холл

родился в 1868 г. в очень состоятельной семье, получил хорошее

образование: вначале в в одной из бостонских частных школ, а затем в

Гарварде. Окончив Гарвардский университет в 1889 г., он там же поступил в

школу права, а уже в 1893 г. открыл частную юридическую практику в

Бостоне.[164] В то время Гарвард был местом образования американской

элиты.[165] Без сомнения, в университете он познакомился с наиболее

современными социологическими теориями, включая теорию англо-саксонского

происхождания. Его друг Р. Уорд, сын американского консула в Германии и

Швейцарии, также закончил Гарвард. В целом бостонская элита поддержала

начинание Холла и принимала активное участие в деятельности новой

организации. С 1898 г. президентом Лиги был банкир Джон Мурз.[166] В

финансовом отношении Лига субсидировалась бостонскими коммерсантами С.

Кепенсом и Р. Пейном, который был в свою очередь связан с семьей

Г. К. Лоджа, проводника идей Лиги в конгрессе. Оба коммерсанта были вице-

президентами Лиги. Экономист Р. Мэйо-Смит и Г. К. Лодж также одно время

являлись ее вице-президентами, как и профессор-палеонтолог Гарвардского

университета Н. Шэйлер.[167] Тесно сотрудничал с Лигой известный социолог

Э. Росс—автор первого законченного расистского обоснования рестрикции.[168]

Законодательное ограничение иммиграции стало целью Лиги. Однако

чтобы приобрести соответствующий политический вес, необходимо было иметь в

своих рядах влиятельных людей. Впрочем, в атмосфере общего недовольства

иммиграцией было не трудно добиться поддержки. Громкий список вице-

президентов венчало имя первого президента Лиги, скорее, правда,

номинального,—Д. Фиске. Знаменитому историку не удалось посетить ни одного

заседания исполнительного комитета организации. В письме о своей отставке с

этого поста он сообщал: «Я не знаю, являюсь ли я президентом до сих пор, но

ввиду отсутствия информации об обратном, предполагаю, что являюсь».[169]

Однако это письмо было написано им в 1898 г., когда активность организации

снизилась. В 1896 г., однако, его имя могло играть значительную роль в

усилении ее авторитета.

Лига никогда не была массовой организацией, официальные посты

находились в руках не более 25 человек.[170] Но связи ее руководителей

являлись более мощным орудием чем массовость. В 1896 г. Лига насчитывала

670 политически разнородных членов.[171] В 1901 г. на слушаниях в

Промышленной комиссии Прескотт Холл заявил, что Лига «включает 700 активных

членов и около 5000 человек оказывают ей содействие и получают ее текущие

документы».[172] Кроме того, лидеры Лиги старались объединить все подобные

организации в стране под своей эгидой. Еще в 1895 г. Западная лига

рестрикционистов объявила о своем слиянии с Лигой ограничения

иммиграции.[173] В ноябре 1897 г. похожие общества действовали в Нью-

Йорке, Филадельфии, Сан-Франциско, Чикаго, Милуоки, Бруклине, в штатах

Массачусеттс и Аризона. Холл стал секретарем Американской Ассоциации Лиг за

ограничение иммиграции.[174] Интересно, что в этом смысле Лига ограничения

иммиграции походила на описанную историком Р. Хэммом “Антисалунную Лигу”,

которая также стремилась объединиться с аналогичными ассоциациями из-за

медленного численного роста. [175]

Лига всерьез принялась за “образовательную деятельность”. Ее

объектами стали не только простые американцы, но и—главным

образом—образованные слои. Устраивались встречи, проводились анкетирования,

в газетах помещались статьи. Лига проводила целенаправленную пропаганду. В

январе 1897 г. ее бюллетени были разосланы 1500 адвокатам и священикам в

Массачусетсе и 1500 адвокатам в Нью-Йорке. Наконец, экземпляры периодически

издававшихся «Публикаций» регулярно получали все конгрессмены и члены

комитетов по иммиграции в обеих палатах Конгресса. В то же время

Исполнительный комитет Лиги сообщил в своем отчете, что общий тираж

материалов, разосланных по стране со дня основания организации составил к

январю 1897 г. 113 тыс. экземпляров.[176] Лига также собирала петиции в

пользу ограничения иммиграции, которые через сенатора Лоджа были

представлены конгрессам 54, 55 и 56 созывов.

Теоретические взгляды лидеры Лиги черпали из трудов расистов, социал-

дарвинистов и евгеников. Если в начале 1890-х гг. в публикациях Лиги и

других источниках говорилось главным образом об отличиях «новой» и «старой»

иммигации, то несколько позднее расисты углубили понимание расового

деления Европы благодаря работам антрополога У. З. Рипли.[177] «Большинство

ученых,— писал в своей книге П. Холл, не ссылаясь на последнего,—согласны,

что белая раса разделена на три группы: балтийскую расу, альпийскую рас и

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6