Русь - IX век

печенегами. Отношения к Скандинавии и Польше. - Последняя греческая война.

- Борьба с печенегами. - (980 - 1054)

Теперь обратимся ко внешней деятельности Владимира. К его княжению

относится окончательное подчинение русскому князю племен, живших на восток

от великого водного пути. Олег наложил дань на радимичей, Святослав - на

вятичей, но или не все отрасли этих племен пришли в зависимость от русского

князя, или, что всего вероятнее, эти более отдаленные от Днепра племена

воспользовались уходом Святослава в Болгарию, малолетством, а потом

междоусобием сыновей его и перестали платить дань в Киев. Как бы то ни

было, под 981 годом встречаем у летописца известие о походе на вятичей,

которые были побеждены и обложены такою же данью, какую прежде платили

Святославу, - ясное указаяие, что после Святослава они перестали платить

дань. На следующий год вятичи снова заратились и снова были побеждены. Та

же участь постигла и радимичей в 986 году: летописец говорит, что в этом

году Владимир пошел на радимичей, а перед собой послал воеводу прозванием

Волчий Хвост; этот воевода встретил радимичей на реке Пищане и победил их;

отчего, прибавляет летописец, русь смеется над радимичами, говоря: «Пищанцы

волчья хвоста бегают». Кроме означенных походов на ближайшие славянские

племена, упоминаются еще войны с чужими народами: с ятвягами в 953 году;

летописец говорит, что Владимир ходил на ятвягов, победил и взял землю их;

но последние слова вовсе не означают покорения страны: ятвягов трудно было

покорить за один раз, и потомки Владимира должны были вести постоянную,

упорную, многовековую борьбу с этими дикарями. В скандинавских сагах

встречаем известие, что один из норманских выходцев, находившийся в дружине

Владимира, приходил от имени этого князя собирать дань с жителей Эстонии;

несмотря на то что сага смешивает лица и годы, известие об эстонской дани,

как нисколько не противоречащее обстоятельствам, может быть принято; но

нельзя решить, когда русские из Новгорода впервые наложили эту дань, при

Владимире ли, т. е. при Добрыне, или прежде. Встречаем в летописях известия

о войнах Владимира с болгарами, с какими - дунайскими или волжскими -

на это разные списки летописей дают разноречивые ответы; вероятно, были

походы и к тем и к другим и после перемешаны по одинаковости народного

имени. Под 987 годом находим известие о первом походе Владимира на болгар;

в древнейших списках летописи не упомянуто, на каких именно, в других

прибавлено, что на низовых, или волжских, в своде же Татищева говорится о

дунайских и сербах. Как бы то ни было, для нас важны подробности предания

об этом походе, занесенные в летопись. Владимир пошел на болгар с дядею

своим Добрынею в лодках, а торки шли на конях берегом; из этого видно, что

русь предпочитала лодки коням и что конницу в княжеском войске составляли

пограничные степные народцы, о которых теперь в первый раз встречаем

известие и которые потом постоянно являются в зависимости или

полузависимости от русских князей. Болгары были побеждены, но Добрыня,

осмотрев пленников, сказал Владимиру: «Такие не будут нам давать дани: они

все в сапогах; пойдем искать лапотников». В этих словах предания выразился

столетний опыт. Русские князья успели наложить дань, привести в зависимость

только те племена славянские и финские, которые жили в простоте

первоначального быта, разрозненные, бедные, что выражается названием

лапотников; из народов же более образованных, составлявших более крепкие

общественные тела, богатых промышленностию, не удалось покорить ни одного:

в свежей памяти был неудачный поход Святослава в Болгарию. В предании видим

опять важное значение Добрыни, который дает совет о прекращении войны, и

Владимир слушается; оба народа дали клятву: «Тогда только мы нарушим мир,

когда камень начнет плавать, а хмель тонуть». Под 994 и 997 годами

упоминаются удачные походы на болгар: в первый раз не сказано на каких, во

второй означены именно волжские. Мы не будем отвергать известий о новом

походе на болгар дунайских, если примем в соображение известия византийцев

о помощи против болгар, которую оказал Владимир родственному двору

константинопольскому. Важно также известие о торговом договоре с болгарами

волжскими в 1006 году. Владимир по их просьбе позволил им торговать по Оке

и Волге, дав им для этого печати, русские купцы с печатями от посадников

своих также могли свободно ездить в болгарские города; но болгарским купцам

позволено было торговать только с купцами по городам, а не ездить по селам

и не торговать с тиунами, вирниками, огнищанами и смердами.

Ко временам Владимировым относится первое столкновение Руси с западными

славянскими государствами. Мы оставили последние в половине IX века, когда

моравские князья обнаружили попытку основать у себя народную церковь и

когда история Польши начала проясняться с появлением новой княжеской

династии Пястов. Между тем борьба моравов с немцами продолжалась еще с

большим ожесточением; чехи и сербы принимали в ней также участие; моравы

вели войну по старому славянскому обычаю: они давали врагу свободно

опустошать открытые места, и враг, опустошив землю и не покорив народа,

должен был возвращаться без всякого успеха и гибнуть с голоду на дороге. Но

Ростислав, непобежденный немцами, был схвачен и выдан Карломану, сыну и

наследнику Людовика немецкого, племянником своим Святополком, который, чтоб

иметь себе опору и обеспечение, поддался немецкому королю; Ростиславу

выкололи глаза и заперли в один немецкий монастырь. Гибель Ростислава,

однако, ненадолго переменила ход дел: Святополк наследовал его стремления,

и борьба возобновилась с новою силою, причем Святополк начал уже

наступательные движения на немецкие области. При Святополке яснеет и

история чехов, потому что в это время принял христианство князь чешский

Буривой от св. Мефодия. Не Моравии, однако, и не западным славянам вообще

суждено было основать славянскую империю с независимою славянскою церковию.

В последнее десятилетие IX века на границах славянского мира явились

венгры. Политика дворов византийского и немецкого с самого начала обратила

этот народ в оружие против славян: греки обратили их против болгар, немцы

- против Моравской державы. Арнульф Каринтийский, побочный сын Карломана,

соединившись с венграми, пошел на Святополка; моравы, по обычаю, засели в

укреплениях и дали пленить землю свою врагам, которые и должны были только

этим удовольствоваться. Но в 894 году умер Святополк, и с ним рушилось

могущество первой славянской державы. В то время, когда западным славянам

нужно было сосредоточить все свои силы для отпора двум могущественным

врагам, моравские владения разделились на три части между тремя сыновьями

Святополка. Братская вражда погубила дело Моймира, Ростислава и Святополка;

сыновья чешского Буривоя отделились от Моравии и поддались Арнульфу

немецкому, и с 906 года прекращаются все известия о Моравии: страна стала

добычею венгров; подробностей о падении первого славянского государства нет

нигде. Разрушение Моравской державы и основание Венгерского государства в

Паннонии имели важные следствия для славянского мира. Славяне южные были

отделены от северных, уничтожено было центральное владение, которое начало

соединять их, где произошло столкновение, загорелась сильная борьба между

Востоком и Западом, между германским и славянским племенем, где с помощью

Византии основалась славянская церковь; теперь Моравия пала, и связь славян

с Югом, с Грециею, рушилась: венгры стали между ними, славянская церковь не

могла утвердиться еще, как была постигнута бурею, отторгнута от Византии,

которая одна могла дать питание и укрепление младенчествующей церкви. Таким

образом, с уничтожением самой крепкой связи с востоком, самой крепкой

основы народной самостоятельности, западные славяне должны были по

необходимости примкнуть к западу и в церковном и в политическом отношении.

Но мало того, что мадьярским нашествием прекращалась связь западных славян

с Византиею, прекращалась также и непосредственная связь их с Римом, и они

должны были принимать христианство и просвещение из рук немцев, которые

оставались для них теперь единственными посредниками; этим объясняется

естественная связь западных славян с Немецкою империею, невозможность

выпутаться из этой связи для государственной и народной независимости.

Христианское стало синонимом немецкому, славянское - языческому,

варварскому; отсюда то явление, что ревностные христиане между западными

славянами являются вместе ревностными гонителями своего, славянского, и

тянут народ свой к западному, т. е. немецкому; отсюда же обратное явление,

что защитники своего являются свирепыми врагами христианства, которое

приносило с собою подчинение немцам; отсюда несчастная борьба полабских

славян против христианства, т. е. против немцев, в которых они не могли

получить помощи от христианских единоплеменников своих, и должны были

пасть.

После падения Моравской державы на первом плане в истории западных славян

являются чехи. Чехи были обязаны мирным распространением христианства у

себя тому, что князь их Буривой принял евангелие чрез моравов от св.

Мефодия, чрез своих славянских проповедников. Славянская церковь,

следовательно, началась было и у чехов, но после падения Моравии не могла

долее держаться. Чехи не могли высвободиться из-под государственной

зависимости от Немецкой империи: внук Буривоя, св. Вячеслав, обязался

платить Генриху Птицелову ежегодно 500 гривен серебра и 120 волов;

невозможность поддержать христианство без помощи немецкого духовенства и

невозможность успешной борьбы с мадьярами без помощи немецкого императора

делали зависимость чехов от Империи необходимою. Вячеслав погиб от брата

своего Болеслава I, который сначала думал было о возможности возвратить

независимость чехам от Империи, но после многолетней борьбы с императором

Оттоном I увидал необходимость подчиниться ему. Между тем в начале второй

половины Х века венгры, потерпевшие сильное поражение от Оттона при Лехе и

добитые Болеславом чешским, прекратили свои опустошительные набеги на

европейские государства, поселились в пределах прежде занятых ими земель и,

приняв христианство, вошли в общество европейских народов. Княжение

Болеслава I замечательно внутренними переменами у чехов, а именно,

усилением власти верховного князя над остальными князьями, носившими

название лехов; до сих пор эти лехи называются у писателей reguli, или

duces, и верховный князь из рода Пршемыслова являлся не более как старшим

между ними; но при Болеславе I, как видно, отношения переменились в пользу

власти верховного князя; на средства, какими Болеслав I достиг этой

перемены, может намекать прозвание его Грозный, или Укрутный. Подчиняясь на

западе Империи, чешские владения начинают, однако, при Болеславе

расширяться к юго-востоку, чему особенно способствует обессиление мадьяров;

так, присоединяется к чехам нынешняя Моравия и земля словаков, между Дунаем

и Карпатами; на север от Карпат также видим чешские владения. Еще более

распространилась область чехов в княжение Болеслава II Благочестивого, сына

Грозного; никогда потом границы Чешского государства не были так обширны,

ибо все государство Святополка принадлежало теперь чехам. Несмотря, однако,

на распространение чешских пределов, в церковном отношении чехи

принадлежали к епархии регенсбургского архиепископа: после этого нечего

удивляться политической зависимости чехов от Немецкой империи, ибо

церковные отношения тогда господствовали над политическими. Только при

Болеславе II, в 973 году, основано было особое пражское епископство, где

первым епископом был саксонский монах Дитмар; преемником его был знаменитый

Войтех, родом из знатной чешской фамилии; несмотря однако, на это, никто

так не старался о скреплении чешской церкви с западом, никто так не

старался об искоренении славянского богослужения, как Войтех. Такой

характер деятельности условливался самою борьбою ревнителя христианства,

каким был Войтех, с языческими нравами и обычаями, которые в его глазах

были славянские; в подобной борьбе средина редко соблюдается: отечеством

для ревностного епископа была не Богемия, но запад, страны христианские,

тогда как Богемия была исполнена еще языческих воспоминаний, возбуждавших

только вражду Войтеха; церковная песнь на славянском языке звучала в его

ушах языческою богослужебною песнею и потому была противна; слово бог

напоминало ему славянского идола, только слово заключало для него понятие

истинного бога. Смертью Болеслава II (999 г.) кончилось могущество чехов и

перешло к ляхам. При распространении своих владений на западе Пясты

встретились с немцами, императоры которых также распространяли свои

владения на счет славян приэльбских; легко было предвидеть последствия

этого столкновения: четвертый Пяст, Мечислав, или Мешко, уже является

вассалом императора, платит ему дань; в 965 году Мечислав женился на

Дубровке, дочери чешского князя Болеслава 1, и по ее старанию принял

христианство; но в это время славянская церковь никла у чехов и потому не

могла укорениться в Польше; отсюда новые крепкие узы связали Польшу с

западом, с Немецкою империею: в Познани была учреждена епископская кафедра

для Польши и подчинена архиепископу магдебургскому. Второй брак Мечислава

на Оде, дочери немецкого маркграфа Дитриха, еще более укрепил немецкое

влияние в Польше. Тесная связь этой страны с западною церковию и империею

отняла у северных славян последний оплот их независимости от немецкого ига:

теперь польский князь в союзе с немцами начинает наступательные движения

против своих языческих единоплеменников. При Мечиславе начинаются первые

враждебные столкновения Руси с Польшею: под 981 годом летописец наш

говорит, что Владимир ходил к ляхам и занял города их - Перемышль, Червен

и другие. Чешские историки утверждают, что эти города не могли быть отняты

у поляков, но у чехов, потому что позднейшая земля Галицкая до Буга и

Стыря, к востоку, принадлежала в это время чехам; они основываются на

грамоте, данной пражскому епископству при его заложении, где границами его

к востоку поставлены реки Буг и Стырь в земле Хорватской. Но, во-первых, в

грамоте границы означены очень смутно; видно, что писавший ее имел плохие

географические понятия о стране; во-вторых, был обычай расширять как можно

далее пределы епископств, заложенных в смежности с языческими народами.

Некоторые ученые справедливо замечают также, что русский летописец умеет

отличать ляхов от чехов и потому не мог смешать их, и принимают, что

Владимир отнял Червенские города не у чехов и не у поляков, но покорил

малочисленные до тех пор свободные славянские племена и стал чрез это

соседом чехов. Но рассуждать таким образом - значит опять не принимать

свидетельств нашего летописца, который также хорошо умеет отличать хорватов

от ляхов, как последних от чехов, и прямо говорит, что Владимир ходил к

ляхам и у них взял Червенские города; всего вероятнее, что чешские владения

ограничивались областию, лежащею около Кракова, о чем твердит грамота, и не

простирались за Вислок, что страна по Сану и далее на восток была занята

хорватами, которые были подчинены уже при Олеге, но при Игоре, Святославе и

преимущественно при сыновьях его имели возможность свергнуть с себя

подчиненность, подобно радимичам и вятичам; мы видим, что сначала главная

деятельность Владимира состоит в подчинении тех племен, которые прежде

находились в зависимости от Руси; хорваты были в том числе, но в то время,

как Русь вследствие недеятельности Игоря, далеких походов Святослава на

восток и юг, малолетства и усобицы сыновей его теряла племена, жившие

вдалеке от Днепра, Польша при первых Пястах распространяла свои владения,

следовательно, очень вероятно, что Пясты заняли земли хорватов, свергнувших

с себя зависимость от Руси, или сами ляхи переменили эту зависимость на

зависимость от Польши и, таким образом, Владимир, возвращая прежнее

достояние своих предшественников, должен был иметь дело уже с ляхами. Но

завоеванием Червенских городов дело не кончилось на западе; летописец

упоминает в 992 году еще о походе Владимира на хорватов, а по некоторым

спискам в это время Владимир воевал с Мечиславом «за многие противности

его» и одержал над ним блистательную победу за Вислою; поводом к раздору

могли быть постоянно хорваты и Червенские города. Война 990 - 992 года

могла быть ведена в союзе с Болеславом II чешским, который также воевал с

Мечиславом. Как видно по некоторым известиям, война продолжалась в первый

год княжения Болеслава Храброго, наследовавшего отцу своему Мечиславу в 992

году. При Болеславе Польша начала было усиливаться уже на счет соседних

народов; ей выпадал было жребий стать в челе славянских государств для

отпора немцам; но неуменье поляков вести себя среди единоплеменных народов

и связь западных славян с Германскою империею посредством церкви не

допустили Польшу принять значение Моравии для славянского мира. После

Мечислава осталось пятеро сыновей: Болеслав и Владивой от Дубровки чешской

и трое от Оды - Мечислав, Святополк и Болеслав. Первым делом Болеслава

старшего было изгнание младших братьев, с которыми по славянскому обычаю он

должен был владеть сообща, и ослепление двоих других родственников с целию

достигнуть единовластия. Потом Болеслав распространил свои владения на

севере до Балтийского моря чрез подчинение себе поморян и пруссов; между

тем в 999 году умер чешский князь Болеслав II Благочестивый; Болеслав

польский воспользовался этим, чтобы напасть на Краков и его область и

присоединить их к Польше; вероятно также, что он захватил в это время

Моравию и землю словаков до Дуная; Войтех, или Адальберт, не могший ужиться

с чехами, прибыл к Болеславу; тот отправил его на проповедь к пруссам,

которые умертвили проповедника; но гроб Войтеха принес Болеславу свою

выгоду, ибо император Оттон III, друг и чтитель Адальберта, явился в

Гнезно, чтоб поклониться праху его, и основал здесь новое архиепископство,

вследствие чего Польша освобождалась от немецкой зависимости в церковном

отношении. Но это освобождение не могло уже теперь принести пользы -

латинская церковь уже успела укорениться в Польше, а потому борьба с

Империею, которую скоро после начал Болеслав, также не могла принести

плодов: польский князь, как видно, имел в виду набрать сколько можно более

пограничных волостей, а не утвердить независимость и равновесие славянского

мира с германским. Между тем, волнения у чехов доставили Болеславу случай

утвердить свою власть и в этой стране. По смерти Болеслава II вступил на

престол сын его Болеслав III Рыжий, князь, по отзыву современников,

чрезвычайно жестокий. Рыжий начал свое княжение тем же, чем и родственник

его, Болеслав польский: он велел одного из своих братьев оскопить, другого

удушить в бане; но обоим удалось бежать в Баварию. Избавившись от братьев,

Рыжий не мог избавиться от могущественных вельмож, лехов, из которых

главными в это время были Вршовцы; Вршовцам удалось при Болеславе II

выгнать Войтеха; теперь они свергли Рыжего, призвав на его место Владивоя,

брата Болеслава польского, который, как сын Дубровки, принадлежал также к

дому Пршемыслову и, как видно, изгнанником жил при дворе чешском. Чтоб

удержаться на престоле, Владивой отправился в Регенсбург к императору

Генриху и отдал ему Богемию, которую получил опять в виде лена. Но Владивой

княжил только несколько месяцев, и после его смерти чехи призвали изгнанных

Рыжим Болеславичей - Яромира и Олдриха. Однако Рыжий не думал уступать и

обратился с просьбою о помощи к Храброму, который вторгся с войском в

Богемию, изгнал Яромира и утвердил Рыжего на престоле. Последний, получив

снова власть, думал только о том, как бы отомстить своим врагам. Чехи

обратились с просьбою о защите опять к Болеславу польскому. Тот только

этого и ждал: по известиям современников, он все это предвидел и нарочно

вел дело к тому, чтоб утвердить свою власть у чехов. Под предлогом нужного

совещания он заманил к себе Рыжего на границу, схватил его, ослепил и

Страницы: 1, 2, 3, 4