Павел Иванович Пестель

которые я знаю”.

Время шло, а столь ожидаемого Пестелем приказа о производстве всё не

было. Долгожданная бумага пришла только 15 ноября 1821 года. Пестелю

присваивали чин полковника. Ему передавался Вятский полк, считавшийся во 2-

й армии самым распущенным.

Приехав в Линцы, где квартировал полк, Пестель активно принялся

наводить порядок. Через полгода князь Сибирский, инспектировавший Вятский

полк, вынужден был дать его командиру самую высокую оценку:”...усердие его

и жертвование даже собственных денег на приведение полка не только в

должную исправность, но даже видимое желание сравнить полк, ему вверенный,

с лучшим, – столь успешны и очевидны, что остаётся только благодарить.”

А собственных денег, кстати, у Пестеля было весьма мало. Отец его,

Иван Борисович, был уволен в отставку и разорён. Сын материально

обеспечивал родителей и взял на себя все долговые обязательства.

Особенно многолюдным Киев был зимой, в январе. На ежегодные ярмарки

сюда приезжали все – помещики из ближних губерний, торговцы, офицеры

стоявших неподалёку полков. Члены общества в это время устраивали съезды.

На первый съезд руководящих членов Южного общества в январе 1822 года

прибыли Пестель, Юшневский, Сергей Волконский, стоявший со своей бригадой в

Умани, подполковники Черниговского полка Василий Давыдов и Сергей Муравьёв-

Апостол, недавно переведённый на Украину из Петербурга. Основным вопросом,

обсуждавшемся на съезде, был вопрос о конституции будущей республики.

Заслушали проект Пестеля и решили “предоставить каждому члену целый год для

обдумывания мнения” о конституции и об “образе введения её”.

В это время в Петербурге тоже было создано новое общество. Оно

получило название Северного. Связи обоих обществ положил начало Пестель. Он

послал в столицу Сергея Волконского с заданием узнать плану петербуржцев.

Волконский вскоре вернулся, привезя с собой проект конституции,

составленный Муравьёвым. Как же был удивлён Пестель, увидев в проекте этого

недавнего республиканца слова “конституционная монархия”! “...Полумеры

ничего не стоят,– написал он Муравьёву. –А вам лучше разойтись, нежели

бездействовать и всё-таки опасностям подвергаться”.

В январе 1823 года на втором съезде в Киеве все члены Южного общества

единодушно отвергли конституцию Муравьёва и проголосовали за проект

Пестеля. По этому проекту Россия объявлялась республикой. Конституцией

предусматривалось уничтожение сословий, равенство всех граждан перед

законом и право каждого мужчины, достигшего 20 лет, участвовать в

политической жизни страны – избирать и быть избранным без какого бы то ни

было имущественного или образовательного ценза.

Иначе, чем Муравьёв, решал Пестель вопрос об освобождении крестьян. Он

предлагал разделить землю в каждой волости на две равные части. Одну

безвозмездно распределить между всеми уроженцами данной местности – для

производства “необходимого продукта”, другую передать казне и продавать

участки желающим – для создания “изобилия”. Пестель полагал, что таким

образом “каждый россиянин будет совершенно в необходимом обеспечен и

уверен, что в своей волости всегда клочок земли найти можно, который ему

пропитание доставит...”

Процесс освобождения крестьян от крепостной зависимости Пестель считал

возможным растянуть на десять лет. В течении этого времени бывшие

крепостные должны платить оброк или работать на помещичьих полях. Но,

несмотря на это, с момента установления республики они получали все права

российских граждан – могли избирать и быть избранными в любой орган власти.

Конституционный проект объявлял все основные гражданские свобод – слова,

печати, собраний, вероисповеданий и т.д.

На втором съезде встал вопрос об “образе введения” конституции.

Пестель предложил уничтожить всю царскую фамилию. Его поддержали все кроме

Сергея Муравьёва-Апостола.

– Никогда не соглашусь с этим сумасброднейшим мероприятием, – заявил

он. – Да и можно ли такой вопрос решать шестью человеками? Его необходимо

обсудить всем членам общества.

На том и порешили.

Итак, конституция была принята. Следующая задача – добиться слияния

Северного и Южного обществ.

Поехать в Петербург Пестелю мешали дела, и он отправил к северянам

Василия Давыдова, председателя Каменской управы Южного общества. Давыдов

должен был вернуть Никите Муравьёву его проект с замечаниями Пестеля и

передать текст конституции , принятой на втором съезде. Но Муравьёв даже не

раскрыл её.

Тогда Пестель послал в Петербург Александра Барятинского, которому

было поручено завязать отношения с членами Северного общества минуя

Муравьёва. Это Барятинскому удалось. Сумел он и несколько поколебать

убеждения самого Никиты Муравьёва. Во всяком случае, тот сообщил Пестелю

запиской, что сделает всё возможное для активизации деятельности Северного

общества.

Увидеться с Никитой Муравьёвым Пестель смог только в марте 1824 года.

Бывшие единомышленники, они стояли теперь на совершенно разных позициях.

Муравьёв считал неверными все основные положения конституции Пестеля, а его

план истребления царской семьи назвал варварским и противным

нравственности. Слияние обществ он полагал преждевременным. И хотя против

этого мнения выступил один из директоров Северного общества Кондратий

Рылеев, Муравьёв сумел отстоять свою точку зрения.

Последующие встречи Пестеля с северянами ничего не изменили. Правда,

удалось договориться о том, чтобы “принимать приезжающих членов, как членов

одного общества” и в случае выступления на Юге оказать немедленную

поддержку на Севере и наоборот, но формальное объединение всё таки не

состоялось. Его наметили провести в 1826 году, а до тех пор из двух

проектов – Пестеля и Муравьёва – решили выбрать общие конституционные

основы.

Всё это время Пестель работал над улучшением своего проекта

конституции. Был написан новый вариант, который получил название “Русская

правда”, или Заповедная государственная грамота великого народа

российского, служащая заветом для усовершенствования государственного

устройства России и содержащая верный наказ как для народа, так и для

верховного правления”. В предисловии к “Русской правде” Пестель разъяснял

необходимость временного верховного правления, которое после революционного

переворота в стране должно взять в свои руки власть и постепенно вводить

намеченные конституцией преобразования.

В новом варианте конституции Пестель пошёл по пути дальнейшей

демократизации. Крестьяне становились сразу же свободными. Переходный

период в десять лет уничтожался. Сословия ликвидировались.

Пестель готовился к объединённому съезду. Он собирался добиться

полного организационного и идеологического слияния обоих обществ и

договориться о скором одновременном выступлении. Но его планам не суждено

было осуществиться.

В июле 1825 году Александру I через лейб-медика Виллие было передано

письмо. В нём заключалась необычная просьба. Унтер-офицер 3-го Украинского

полка Иван Шервуд просил под любым предлогом его арестовать и доставить в

Петербург, так как он “имеет сообщить” императору важную новость. Просьбу

выполнили, и он рассказал царю, что своими ушами слышал разговоры о

переменах, которые в скором времени ожидаются в России, а также о том, что

его вербовали в тайное общество, которое эти перемены собирается

осуществить. Император поручил Шервуду доносить обо всём, что впредь

удастся разузнать.

Вторым доносом, поступившим в Петербург, было сообщение тайного агента

Бошняка, который сумел войти в курс всех дел Южного общества.

Третий донос последовал от штабс-капитана Вятского полка Майбороды.

Его, знатока фронтовой службы, Пестель в своё время сам попросил перевести

в полк. Майборода сообщал о существовании тайного общества и предлагал

открыть все подробности заговора. В доносе Майбороды содержалось самое

серьёзное для Пестеля обвинение: пишет законы для будущей республики.

19 ноября 1825 года в Таганроге внезапно умер Александр I. По

существующему порядку наследовать ему должен был цесаревич Константин.

Никто в стране не знал, что он давно отказался от престола – это держалось

в секрете, – и армия присягнула новому императору Константину Павловичу. 6

декабря к присяге был приведён Вятский полк, а вечером Пестель получил

записку от Сергея Муравьёва-Апостола. “Общество открыто, – сообщал он. –

Если будет арестован хоть один член, я начинаю дело”.

Беспокойство охватило Пестеля. Предчувствия, заставившие его ещё в

ноябре спрятать “Русскую правду”, а самую опасную шестую главу – “О

Верховном правлении” – сжечь, начинали оправдываться. Он решил срочно

уничтожить все компрометирующие бумаги.

12 декабря Пестеля известили, что в Тульчин приехал генерал-адъютант

Чернышёв, что он встретился с Витгенштейном и Киселёвым и долго о чём-то с

ними совещался. На следующий день пришёл приказ – командиру 1-й бригады

генералу Кладищеву и полковникам Пестелю и Аврамову срочно прибыть в

Тульчин. Когда коляска подъехала к Тульчину, Пестель заметил у заставы

конный взвод с саблями наголо. Ему всё стало ясно. Он остановил экипаж и

набросал на листке бумаги несколько строк по-французски – предупреждение

товарищам, – и приказал денщику Савенко бежать с запиской. Однако через

несколько минут тот был схвачен.

Пестель был отвезён в дом к дежурному генералу Байкову, где ему

объявили, что он арестован и должен находиться под арестом вплоть до

особого распоряжения.

В то время как Пестель сидел в Тульчине под арестом, генерал-адъютант

Чернышёв с помощью Майбороды обыскивал в Линцах его дом. Но обыск не дал

никаких результатов. Тогда приступили к допросам. Из тридцати восьми

вопросов, заданных Пестелю, он понял, что его следователю известно всё

главное о тайном обществе и заговоре, но на все вопросы он ответил

незнанием.

23 декабря до Тульчина дошла весть о восстании на Сенатской площади. А

через несколько дней прибывший из Петербурга фельдъегерь привёз приказ

срочно доставить Пестеля в столицу.

3 января 1826 года комендант Петропавловской крепости генерал-майор

Сукин получил записку: ”Пестеля поместить в Алексеевский равелин, выведя

для этого Каховского или другого из менее важных.” И под ней подпись с

росчерками и завитушками: “Николай”.

Сразу после восстания на Сенатской площади царь создал “Тайный

комитет для изыскания соучастников злоумышленного общества”. В него вошли

великий князь Михаил, военный министр Татищев, князь Голицын, генерал-

адъютант Голенищев-Кутузов, Бенкендорф и Левашов. Несколько позже в комитет

был введён генерал-адъютант Чернышёв, который вёл следствие в Тульчине.

На первом же допросе 4 января 1826 года Пестелю стало ясно, что Тайный

комитет знает всё, и он счёл дальнейшее запирательство бесполезным. Более

того, он решил использовать своё присутствие на заседаниях Тайного комитета

в интересах дела: открыто высказать представителям власти свою точку зрения

на государственное устройство. Пестеля вызывали для очных ставок и допросов

с января по апрель.

Больше всего членов Тайного комитета интересовал вопрос: “ Где

“Русская правда” полковника Пестеля?” Этот вопрос задавался всем членам

Южного общества. Наконец наступил такой момент, когда Пестель решил, что

“Русской правде” лучше храниться в Государственном архиве. Здесь она может

дожить до светлых дней и ещё принести пользу людям. Павел Иванович сделал

заявление, что “Русскую правду” “на предмет сокрытия” передал поручику

Крюкову и штабс-капитану Черкасову в присутствии майора Лорера.

На одном из допросов член Южного общества прапорщик Заикин вызвался

показать место, где зарыта “Русская правда”. Её нашли зарытой в придорожной

канаве возле деревни Кирносовки и привезли в Петербург. Но не законы,

составленные Пестелем, интересовали Николая. Мятежный полковник собирался

уничтожить царскую фамилию – вот что было для императора самым главным.

Следствие над декабристами тянулось пять месяцев. Приближалась

церемония коронования Николая. Пожелав разделаться со своими врагами до

этого торжества, царь велел следствие прекратить.

1 июля вышел указ о назначении Верховного уголовного суда над

декабристами. Верховный уголовный суд был составлен из членов

Государственного совета, Синода, Сената и “особо назначенных высших военных

и гражданских чинов”. В него вошли семьдесят два человека. Но фактически

декабристов судил один человек, имени которого не было в списке судей, –

сам Николай I. Действовал он через члена Государственного совета

Сперанского. По личному указанию императора Сперанский обосновал

юридическую сторону процесса и подсказал разделение обвиняемых, в

соответствии с тяжестью их вины, на одиннадцать разрядов. Но, решил суд,

“сколь ни тяжки вины, в первом разряде означенные... есть в числе

подсудимых лица, кои по особенному свойству их преступлений не могут идти в

сравнение даже с теми, кои принадлежат к сему разряду. Превосходя других во

всех злых умыслах силою примера, неукротимостью злобы, свирепым упорством

и, наконец, хладнокровною готовностью к кровопролитию, они стоят вне

всякого сравнения. Комиссия признала справедливым, отделив их, составить им

с изложением их злодеяний особенный список”.

В этот список попали пятеро: Павел Иванович Пестель, Кондратий

Фёдорович Рылеев, Сергей Иванович Муравьёв-Апостол, Михаил Павлович

Бестужев-Рюмин и Пётр Григорьевич Каховский. О Пестеле в докладе Верховного

уголовного суда было сказано следующее: ”Имел умысел на цареубийство,

изыскивал к тому средства, избирал и назначал лица к совершению оного;

умышлял на истребление императорской фамилии и с хладнокровием исчислял

всех её членов, на жертвы обречённых, и возбуждал к тому других; учреждал и

неограниченной властью управлял Южным тайным обществом, имевшим целью бунт

и введение республиканского правления; составлял планы, уставы,

конституцию, возбуждал и приготовлял к бунту”.

Всех пятерых, поставленных вне разрядов, суд приговорил к повешению.

На заседаниях суда обвиняемые не присутствовали. Они увидели своих судей

только 12 июля. В этот день узников привели в дом коменданта

Петропавловской крепости генерала Сукина. Встреча была для декабристов

неожиданной. Узнав, что их собрали здесь для объявления приговора,

заключённые удивились, что суд проходил в их отсутствии.

Вечером того же дня в камеру Пестеля, лютеранина по вероисповеданию,

пришёл для последнего напутствия пастор Рейнбот, старый друг его отца.

“Дрожал, – рассказывал потом об этом свидании пастор, – но он был твёрд и

сказал: ”Я даже не расслышал, что хотят с нами сделать, но всё равно,

только скорее”.

В ночь с 12 на 13 июля 1826 года на Кронверкском плацу Петропавловской

крепости была сооружена виселица. Казнь должна была совершиться на

рассвете. Последние часы своей жизни заключённые провели в казематах

Кронверкской куртины. Когда всё было готово, их вывели из камер и в

кандалах выстроили перед эшафотом.

Протоирей Мысловский слышал, как Пестель произнёс: “Неужели мы не

заслужили лучшей смерти? Кажется, мы никогда не отворачивались от пуль и

ядер. Можно было бы нас и расстрелять!” Подошли палачи, надели на головы

смертников мешки, стянули покрепче руки и повели к эшафоту...

...Шесть дней спустя в Москве, в Чудовом монастыре, в присутствии

царской семьи был отслужен молебен по случаю победы над “внутренними

врагами”. На Кремлёвском холме салютовали пушки.

...Расправа над декабристами совершилась. Царь повелел истребить

память о них. Разбита была в Пажеском корпусе почётная мраморная доска, на

которой золотом написано было имя Пестеля, первого по выпуску 1811 года. Во

все концы России были разосланы шпионы с заданием сообщать, что говорит

народ.

В архивах сохранилось донесение “агента по тайным государственным

делам” Станкевича. Он сообщал, что все низшие чины и офицеры Вятского полка

“непримерно жалеют Пестеля, бывшего их командира, говорят, что им хорошо с

ним было да ещё чего-то лучшего ожидали, и стоит только вспомнить кому из

военных Пестеля, то вдруг всякий со вздохом тяжким и слезами отвечает, что

такового командира не было и не будет”. И дальше: “Музыкантский староста

...ругал Майбороду, что сделал донос на Пестеля, из которых последнего

ужасно расхваливал и жалел, говоря притом, что Пестель перед смертью изрёк

слова: “...что он, Пестель, посеял, то и взойти должно и взойдёт

впоследствии непременно”...

Николай I торжествовал победу над своими политическими противниками...

Но уже тогда бой с ненавистным самодержавием и произволом поднимались новые

поколения. Они не забыли борьбу первых, старались учесть их опыт. А позже

устами поэта М.Л.Михайлова революционеры-разночинцы выразили своё отношение

к делу декабристов:

И слышится, как дальний рокот грома,

Врагам народа ваши имена:

Рылеев, Пестель, Муравьёв-Апостол,

Бестужев и Каховский! Буря грянет.

Под этой бурей дело ваших внуков

Вам памятник создаст несокрушимый.

Не золото стирающихся букв

Предаст святые ваши имена

Далёкому потомству – песнь народа

Свободного; а песнь не умирает!

Не хрупкие гробницы сохранят

Святую вашу память, а сердца

Грядущих просветлённых поколений, –

И в тех сердцах народная любовь

Из рода в род вам будет неизменно

Гореть неугасимою лампадою”.

Л И Т Е Р А Т У Р А

1. Гернет М.Н. История царской тюрьмы, т. 11-Го

сюриздат, М., 1961.

2. Форш О. Первенцы свободы. -Молодая гвардия, М., 1963

3. Гессен А. Во глубине сибирских руд...-Детгиз, М., 1963

4. Карташёв Б., Муравьёв Вл. Пестель.-Молодая гвардия, М., 1967

5. Иванова В. Узники Петропавловской крепости.-Лениздат, 1966

6. Детская энциклопедия,т.7.-Издательство Академии Педагогических Наук,

М., 1961

7. Миронова И. ...Их дело не пропало.-“Знание”, М., 1975

8. Дружинин Н. Революционное движение в России ХIХ века.–М., Наука,

1985

Страницы: 1, 2